Руслан Хазарзар

Скептический взгляд на бытие и небытие Бога

О невозможности доказательства небытия Божия

Воображаемое богатство знания - главная причина его бедности.

Фрэнсис Бэкон

Наука не является и никогда не будет являться законченной книгой.

Альберт Эйнштейн

Как мы видели из опровержения онтологического доказательства, спекулятивное мышление направлено на такое понятие сущности, к которому нельзя прийти ни в каком опыте. Спекуляция противоположна естественному познанию, направленному только на те предметы или их предикаты, которые могут быть даны в эмпирическом потоке. А потому все попытки чисто спекулятивного применения разума в религии совершенно бесплодны и, надо признать, по своему внутреннему характеру никчемны, ибо идея Бога так и остается всего лишь идеей; и нет никакой возможности привести рассуждения от понятия всереальнейшей сущности к самой сущности, которая могла бы соответствовать этому понятию. Но и наоборот, отсутствие возможности связать понятие сущности с самой сущностью еще не приводит к аподиктическому выводу, что такой сущности нет. Короче говоря, недоказуемость суждения не есть его опровержение.

Из опровержения космологического доказательства мы заключили, что идея полноты синтеза регрессивного ряда заложена в разуме независимо от возможности или невозможности сочетать эмпирические понятия адекватно ей. Кроме того, все синтетические основоположения рассудка имеют самоцельное, или, говоря точнее, имманентное применение, а для познания высшей сущности требуется не имманентное, а именно трансцендентное применение основоположений, но к этому наш рассудок отнюдь не приспособлен. И если причинность, данная нам в опыте или даже априори, должна как-то приводить к первосущности, то эта первосущность, разумеется, должна была бы принадлежать к цепи предметов опыта, однако в таком случае "первосущность", как и все явления, сама в свою очередь была бы обусловлена, то есть первосущностью не быть.

С другой стороны, основоположение для заключения от следствия к причине может иметь хотя бы какое-нибудь значение только во Вселенной, а вне ее оно вообще не имеет смысла. Следовательно, мы не имеем ни малейшего права переносить означенное основоположение и в запредельно-превселенное, в котором применение закона основания, включающего в себя время, пространство и причинность, нужно рассматривать как нонсенс. И хотя мы не можем безусловно говорить, что у пространства-времени и Вселенной вообще нет причины, но и утверждать обратное нет ни малейшего основания. А так как заключение от невозможности бесконечного ряда данных друг за другом причин во Вселенной к некоей первопричине не имеет достаточных оснований даже в эмпирике, не говоря уже о том, что оно вообще не имеет смысла в превселенном за пределами опыта, то мы можем смело говорить о невозможности доказательства бытия или небытия Божия с помощью каузальности.

Из опровержения телеологического доказательства мы усмотрели лишь попытку связать спекуляцию с видимостью, а следовательно, само по себе это доказательство лишь подготавливает рассудок к теологическому знанию и дает ему прямое и естественное направление, но одно оно не в состоянии перейти непосредственно к трансцендентальности и завершить дело. Ни доказать, ни опровергнуть бытие Божие с помощью физико-теологического принципа невозможно, ибо нельзя с помощью только одного естественного познания природы опровергать или доказывать бытие трансцендентальной сущности. Действительно, кто может показать, как и посредством какого метода он берется перелетать от эмпирических изысканий в царство трансцендентальной идеи? И кто может показать, как и посредством какого прозрения он берется перелетать через всякий возможный опыт на крыльях одних лишь идей?

Вопрос бытия Божия суть явно синтетический и требует расширения нашего знания за пределы всякого опыта, а именно до существования сущности, сообразной с чистой идеей, с которой опыт никогда не может сравняться. Всякое синтетическое знание возможно только благодаря формализации условий возможного опыта, и потому все основоположения имеют лишь имманентную, а не трансцендентальную значимость, то есть относятся только к предметам эмпирического знания или к явлениям in concrete, а трансцендентальные вопросы допускают только трансцендентальные ответы без всякой эмпирической примеси. Следовательно, трансцендентальная сущность (а предполагаемый Бог по определению является именно трансцендентальной сущностью, ибо "необходимость", "бесконечность", "единство", "существование вне мира", "вечность без условий времени", "вездесущность без условий пространства", "всемогущество" и т. д. - все это чисто трансцендентальные предикаты) не может быть познана даже спекулятивно. И каким бы путем наш разум ни пришел к некоему трансцендентальному понятию, все же бытие или небытие трансцендентальной сущности, соответствующей этому понятию, нельзя обнаружить аналитически в самом понятии, ибо познание существования или несуществования любой вещи именно в том и состоит, что вещь полагается вне мысли сама по себе. И Высшая Сущность остается для чистого разума только идеалом - понятием, завершающим, ограничивающим и увенчивающим все человеческое знание, - но объективную реальность Высшей Сущности даже спекулятивным путем in abstracto нельзя ни доказать, ни опровергнуть, не говоря уже об эмпирическом способе отрицания бытия Божия. И нет никакой возможности провести аналогию от сущего (ens) к сущности (essentia), а от сущности - к существованию (existentia). Идея так и остается идеей.

Трансцендентальная сущность остается вне поля нашего познания. Даже познав всю Вселенную и выведя некую "всеобщую теорию", законам которой наш мир подчиняется, мы так и не сможем прийти к доказуемости того, что в самой же теории не была заранее определена неверность наших выводов! И кто сможет доказать отсутствие заблуждений в этой предполагаемой "всеобщей теории", если соотносить эту теорию уже не с чем?..

Математик и логик Курт Гёдель 1906 - 1978

Кроме того, в 1931 году Курт Гёдель доказал свою известную теорему о неполноте достаточно богатых формальных систем, что вызвало интенсивное исследование и утверждение принципиальной невозможности полной формализации научных знаний. Даже в рамках математики, как показал Рэймонд Смаллиан, мы не сможем доказать все общематематические истинные положения, ибо "ни одной аксиоматической системы, сколь бы остроумно она ни была устроена, не достаточно для доказательства всех математических истин" /18/. Чего уж говорить о более сложных системах?.. И наконец, Альфред Тарский доказал, что "во всякой достаточно мощной системе истинность предложений системы неопределима в рамках самой системы" /18/. И говорить о доказуемости всех положений Вселенной - несостоятельно; тем более несостоятельно говорить о каких-то достижениях науки в доказательстве небытия надвселенного и премирного Бога.

Американский математик и логик Рэймонд М. Смаллиан род. 1918

В более или менее мощной замкнутой и непротиворечивой системе всегда будут такие предложения, которые невозможно ни доказать, ни опровергнуть в рамках этой же системы[6], не расширив аксиоматическую базу (не разомкнув систему), то есть не приняв некое недоказуемое положение за новую аксиому; но и в этой новой системе с новой аксиоматической базой снова обнаружатся недоказуемые предложения, и в результате нам вновь придется расширять аксиоматический набор, поднимаясь на новый уровень, и так - до бесконечности! В любом случае, мы не имеем права говорить о доказуемости всех принципов Вселенной, находясь внутри ее же. Действительно, кто, предполагая некую общую истину в мире, может утверждать, что уже в самой этой истине не заложено его заблуждение? Говоря языком теологии, кто может утверждать, что предполагаемый всемогущий Бог не заложил в наши головы неверные выводы по поводу Его же бытия или небытия?..

Любая теория основана на аксиоматике, на недоказуемых началах. Еще Аристотель, разрабатывая формальную логику, указал, что одним из условий возможности такой логики должно быть допущение об истинности наших мыслей, тогда как сама истинность мыслей является недоказуемым началом. Все наше знание о реальности опосредствовано, а не непосредственно; непосредственно мы лишь познаем наше представление о реальности, полученное с помощью органов чувств. И допущение Гегеля о единстве опосредствованного и непосредственного суть всего лишь допущение, ибо и лягушка созерцает мир не так, как человек, хотя бытие одно и то же. Гегелевский панлогизм ставит взаимоотношения бытия и сознания на голову, ибо если бытие и сознание тождественны, то в реальности должны существовать все наши фантазии, от литературных персонажей до галлюцинаций.

Нет ничего более достоверного, нежели то, что никто не в состоянии выйти за собственные пределы, чтобы непосредственно отождествиться с отличными от него вещами, ибо только сознание дано непосредственно. Доктрина, не учитывающая этого факта, исходит из допущения, а следовательно, висит в воздухе, ибо игнорирует или отрицает самый первый факт - тот факт, что все, что мы знаем, находится в нашем сознании. И допущение о тождестве сознания и бытия так и остается допущением. А вера в такое допущение - предрассудок. Предрассудок не меньший, нежели вера в причинную связь, индукцию и науку вообще, ибо, как я уже говорил выше, истинность любой теории и любой науки всегда гипотетична ввиду неразрешимости проблемы индукции /14/.

Никакие усилия человеческого разума не дают возможности познать бытие вещей, ибо наше познание имеет дело не с бытием, а только с явлениями, где речь идет не о предмете самом по себе, но о его становлении. Мы познаём вещь во времени - как объект-раньше и объект-позже. Говоря философским языком, мы познаём действительность, а не реальность, тогда как в вопросе бытия или небытия Божия речь должна идти именно о реальности.

Физик-теоретик Альберт Эйнштейн 1879 - 1955

Наш разум ограничен законом основания. Мышление вне времени - нонсенс. Созерцание вне пространства - абсурд. Суждение без соотношения - нелепость. А между тем, как следует из релятивистской (от лат. relativus - относительный) теории, пространство-время суть не физическое "вместилище" с определенным размером и структурой, а просто структурное свойство природных явлений /17/, а значит, пространство-время - это не только условие нашего познания, но и свойство самих явлений. Эйнштейн говорил так о сути своей теории: "Раньше считали, что если каким-нибудь чудом все материальные вещи исчезли бы вдруг, то пространство и время остались бы. Согласно же теории относительности вместе с вещами исчезли бы и пространство и время". То есть теория относительности и модель Большого взрыва подтверждают версию Августина Блаженного, что до возникновения Вселенной времени не было, а следовательно, даже физическая модель подтверждает, что предполагаемую первопричину нужно рассматривать вне рамок закона основания. Но выйти за рамки этого закона разум не может.

Остается одно из двух: или закрыть глаза на метафизику и вообще не касаться теологических вопросов, чем и занимается естественная наука, или говорить о бытии или небытии Бога только на уровне гипотезы (upoqesiV) или веры (pistiV). Конечно, есть еще третий, радикальный, путь позитивизма - объявить метафизические вопросы ложными и лишенными смысла, но от этого сами метафизические вопросы не перестанут существовать, ибо человечество всегда интересовалось вечностью, безграничностью, закономерностью, началами. И хотя эти вопросы остаются неразрешимыми, показать их ложность еще более затруднительно, а потому ни одна серьезная философская система не решается утверждать тезис о доказуемости небытия Божия. И нам будет не безынтересно рассмотреть этот вопрос на примере аналитической философии.

[6] Первоначально в теореме Геделя понятие истинности отсутствовало: "При некотором правдоподобном допущении относительно системы в ней непременно существует предложение, которое в рамках системы невозможно ни доказать, ни опровергнуть" /18/.