Сразу же после смерти Иисуса начинаются чудеса: “И вот, завеса в храме разодралась надвое, сверху донизу” (Мф.27:51; Мк.15:38; Лк.23:45). Однако совершенно невозможно поверить в то, чтобы самая священная реликвия иудеев — парoкeт — разорвалась и об этом не упомянула ни одна еврейская рукопись. Поэтому в Евангелии Евреев разумно “исправлено”, “что не завеса храма разорвалась, но архитрав огромного размера обрушился” (Hier.Matth.27:51). В конце концов, архитравов много, а завеса одна.
     Далее Примус сообщает: “И гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, вышедши из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим” (Мф.27:52-53). Теологи обычно обходят стороной это место, предпочитая варианты других Евангелий. По поводу данного воскресения “святых” можно привести определенное высказывание апостола Павла: “Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших” (1 Кор.15:20). Вообще, Примус рассказывает нам такие ужасы, что “это страшно думать”: умершие ворвались в Иерусалим, напугали людей и, по всей вероятности, не возвратились в свои могилы, оставаясь, в некотором роде, вечными жидами. Впрочем, эти фантазии Примуса столь очевидны, что не заслуживают более ни единой строки.
     Квартус далее рассказывает, что по приказу Пилата один из воинов пронзил копьем мертвому Иисусу грудь, “и тотчас истекла кровь и вода” (Ин.19:34). “После сего Иосиф из Аримафеи просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса” (Ин.19:38). Однако у Секундуса мы находим совершенно отличный рассказ о данном событии. Он ничего не говорит о прободении тела Иисуса копьем, а рассказывает, что Иосиф Аримафейский “осмелился войти к Пилату и просил Тела Иисусова. Пилат удивился, что Он уже умер” (Мк.15:43-44). Конечно же, если бы Пилат отдавал приказ о немедленном умерщвлении распятых, как это утверждает Квартус (Ин.19:31 и сл.), то он бы не удивился тому, что Иисус “уже умер”.
     Кроме того, всякий сведущий человек удостоверит, что из груди Иисуса по прободении копьем не могла истечь “кровь и вода”: если кровь Иисуса еще не успела свернуться, то из раны могла выступить только кровь; если же кровь уже свернулась, то ничего не могло истечь. Значит, рассказ Квартуса о прободении копьем распятого Иисуса является фантазией евангелиста, возникновение которой нетрудно проследить.
     В Книге пророка Захарии сказано, что Яхве изольет на дом Давида и на жителей Иерусалима “дух благодати и умиления, и они воззрят на Hего, Которого пронзили” (Зах.12:10). Из контекста видно, что пронзен был сам Иегова, и притом пронзен аллегорически, именно чувством скорби и огорчения, но автор Апокалипсиса отнес это пророчество к страждущему Мессии: “Се, грядет с облаками, и узрит Его всякое око, и те, которые пронзили Его” (Отк.1:7). Правда, и здесь слово пронзили может восприниматься аллегорически или подразумевать крестные гвозди (clavi crucis), а не копье (hasta). Однако Квартусу более понравился вариант прободения копьем, и для достоверности он рассказывает об экзекуции crurifragium и, помянуя, наверно, стих из Апокалипсиса, добавляет: “И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили” (Ин.19:35). Такая тирада заверений явно свидетельствует не в пользу Квартуса.
     Конечно, евангелисту показалось недостаточным, чтобы из раны истекла только кровь, ибо воины пронзили не просто тело человека, а тело Мессии, и поэтому он прибавляет к крови воду. Вода в качестве божественного символа фигурирует на протяжении всего текста Евангелия от Иоанна — согласно Квартусу, Иисус говорил: “Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие [...]. Кто верует в Меня, [у того,] как сказано в Писании (ср. Ис.44:3. — Р.Х.), из чрева потекут реки воды живой” (Ин.3:5; 7:38).

     По римскому обычаю, распятых оставляли висеть до тех пор, пока они не уничтожались от ненастья, птиц и тленья (Horatius.Epitres.I.16:48; Lucanus.Pharsal.VI.544; Plautus.Miles glar.II.4:19; Plin.HN.XXXVI.24); а по обычаю еврейскому, их снимали до наступления темноты (Втор.21:22-23; Мишна.Санhедрин.4:4-5). Иосиф Флавий по этому поводу пишет: “Иудеи так строго чтят погребение мертвых, что даже приговоренных к распятию они до заката солнца снимают и хоронят” (Jos.BJ.IV.5:2). Само орудие распятия при этом зарывали (Тосефта.9:8 к Санhедрин.6), а казненных хоронили в позорном месте (Мишна.Санhедрин.6:5-6). Однако римский закон разрешал передавать тела распятых родственникам или друзьям, если они того требовали (Digesta.XLVIII.24).
     Таким образом, согласно евангелистам, к Пилату пришел один из тайных учеников Иисуса, Иосиф, из города Аримафеи¹, и просил у прокуратора тело Иисуса (Мф.27:57-58; Мк.15:43-45; Лк.23:50-52; Ин.19:38). Далее Квартус рассказывает, что тело Иисуса было набальзамировано (Ин.19:39-40), но с достаточной уверенностью можно утверждать, что этого в действительности не было. В самом деле, Секундус говорит, что, “по прошествии субботы, Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти — помазать Его” (Мк.16:1); а если так, то тело Иисуса не было набальзамировано, ибо, в противном случае, женщины-галилеянки, стоявшие во время казни у креста и во время погребения у могилы, знали бы, что тело Основателя уже помазано Иосифом и Hикодимом (Мк.15:47). Квартуса сильно смущал тот факт, что тело Иисуса не было помазано, и он, что называется, “свершает” миропомазание дважды: один раз — перед погребением; другой — в Вифании, где Иисус сам говорит, что Мария вылила на Его голову миро, которое сберегла “на день погребения” (Ин.12:7).

     Hам неизвестно, где именно был похоронен Иисус. Секундус и Терциус по этому поводу не говорят ничего конкретного; Примус утверждает, что склеп принадлежал Иосифу Аримафейскому (Мф.27:60); Квартус же указывает, что Иисуса в спешке похоронили в ближайшем к Голгофе саду (Ин.19:41-42), но не говорит, кому принадлежал этот сад; и только автор Евангелия от Петра, соединяя данные Примуса и Квартуса, говорит утвердительно, что сад принадлежал Иосифу (ЕП.24). Упоминания в Евангелии от Иоанна о саде и садовнике (Ин.19:41; 20:15) породили множество мифов. Так, Тертуллиан рассказывает о легенде, согласно которой садовник якобы спрятал тело Иисуса из опасения, что толпы людей, посещающих могилу, потопчут ему грядки (Tert.De spectaculis.30). Кроме того, в Египте была обнаружена рукопись на коптском языке под названием Книга Воскресения. В ней говорится, что садовника звали Филогеном и что он был предан Иисусу, который исцелил его сына. Встретив у склепа мать Иисуса, он сказал ей: “Евреи хотели похоронить Иисуса в укромном месте, чтобы Его ученики не могли похитить тело. Я предложил им: у меня в огороде есть гробница; положите Его туда, а я буду следить, чтобы Его никто не унес. А в душе решил, что, как только евреи разойдутся по домам, я возьму тело, намажу его благовониями и похороню в другом месте” (Косидовский З. Библейские сказания; Сказания евангелистов. — М., 1990, стр. 446). В этом случае нет ничего удивительного, что первая гробница оказалась пустой.

     Примус утверждает, что “первосвященники [...] поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать” (Мф.27:62-66); автор Евангелия от Петра не довольствуется только иудейской стражей и говорит, что Пилат, помимо этого, дал “старейшинам и книжникам” воинов под главенством Петрония-кентуриона (ЕП.31 и след.); а неизвестный переводчик Иудейской войны Иосифа Флавия на старославянский язык в XI или XII веке сделал в тексте вставку, в которой говорится, что склеп Иисуса охраняли не только тридцать римских солдат, но также тысяча слуг первосвященника (V.5:4).
     Дело в том, что у первых христиан скоро утвердилась верование, что Иисус воскрес и что гроб Его уже на второй день оказался пустым; на это скептики из иудеев возражали, что гроб Иисуса опустел не потому, что Иисус воскрес из мертвых, а потому, что тело Его выкрали из гроба². В противовес этим рассказам иудаистов христианам пришлось создать новую легенду и оформить ее таким образом, чтобы и похищение тела Иисуса представилось делом невозможным. Так возник рассказ о том, что к Пилату приходили иудейские старейшины и просили его приставить стражу у гроба Иисуса. Они-де “вспомнили”, что Иисус обещал воскреснуть; сами старейшины этим словам не верили, но опасались, что Его ученики украдут тело Иисуса ночью и затем станут говорить народу, что Он воскрес. Стало быть, старейшины “вспомнили” о таких речах Иисуса, о которых Его ученики вовсе не знали, так как бросили своего Учителя, а воскресение Его, согласно Евангелиям, восприняли как неожиданность. Юстин по этому поводу свидетельствует: “По распятии Его на кресте, ученики Его, бывшие с Hим, рассеялись, пока Он не воскрес из мертвых и не убедил их, что так было предсказано о Его страдании” (Just.Dial.53). Следовательно, иудейские старейшины предугадали, что впоследствии возникнет вера в воскресение Иисуса, хотя это немыслимо, и христианская легенда приписала “первосвященникам” не только предвидение позднейшего христианского верования, но и скептическое отношение к нему.
     Далее сообщается, что стражники после воскресения Иисуса явились в город и доложили старейшинам обо всем случившемся (Мф.28:11). В действительности, “первосвященники”, конечно же, не поверили бы докладу стражников и стали бы настаивать на расследовании, которое и выяснило бы всю правду, установив тот факт, что стражники спали или дали себя подкупить и позволили выкрасть из гроба тело Иисуса. Hо старейшины, согласно Примусу, поступили иначе: они дали крупную сумму денег стражникам и велели им говорить, что ученики Иисуса ночью выкрали тело (Мф.28:12-14). Значит, старейшины поверили рассказу стражников о чудесном воскресении Основателя как о факте и подкупили стражу, чтобы она скрыла правду и говорила ложь. Однако, безусловно, если бы “первосвященники” поверили в воскресение, то они не стали бы поступать против Иисуса; а если бы не поверили, то не стали бы подкупать стражников — в любом случае вариант Примуса не приемлем.
     Кроме того, если бы гроб Иисуса действительно был запечатан по приказанию властей и охранялся стражниками и если бы женщинам-галилеянкам все это было известно (а это, безусловно, было бы известно всем жителям Иерусалима, в том числе и последователям Иисуса), то они не могли бы надеяться, что стража пропустит их в склеп для бальзамирования тела Основателя; а если они все-таки надеялись и даже уже приготовились исполнить это дело (Мк.16:1), то, значит, им никто в этом не препятствовал (Штраус Д. Ф. Жизнь Иисуса. — М., 1992, стр. 472 — 473).

     “Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребен у богатого” (Ис.53:9), — вот то изречение, которое побудило Примуса утверждать, что Иисус был похоронен в склепе Иосифа. Кстати, только в Евангелии от Матфея (и именно в нем) указано, что Иосиф был “богатым человеком” (Мф.27:57). Следовательно, из фактов, указанных в Евангелиях, нельзя установить, где именно был погребен Иисус, и мы даже не можем отрицать того предположения, что Основатель, согласно иудейскому обычаю, был похоронен в “общей яме” — в неосвященном месте (Мишна.Санhедрин.6:5-6).

     ¹ Это, вероятно, тот же город, из которого был родом Элькана (1 Цар.1:1), — hараматайим, совр. Рентис, в 24 км к востоку от Яффы.   К тексту

     ² Юстин в лице иудея Трифона обвиняет всех иудеев: «Вы не только не покаялись, узнав о воскресении Его, но, как я уже сказал (Just.Dial.17. — Р.Х.), разослали по всей ойкумене избранных мужей разглашать, что “появилась безбожная и беззаконная ересь через Иисуса какого-то Галилеянина льстеца, Которого мы рвспяли, но ученики Его ночью похитили Его из гроба, где Он был положен по снятии с распятия, и обманывают людей, говоря, что Он воскрес из мертвых и вознесся на небо”. Вы еще клевещете, что Он научил тем безбожным, беззаконным и нечестивым делам, в которых вы перед всем родом человеческим обвиняете исповедующих Его Христом, Учителем и Сыном Божиим. Кроме того, вы и теперь, когда ваш город (Иерусалим. — Р.Х.), взят и ваша земля опустошена, не раскаиваетесь, но еще осмеливаетесь проклинать Его и верующих в Него» (Just.Dial.108).   К тексту