Существут точка зрения, что Иуда Искариот выдал Санhедрину не Иисуса, а Его двойника. Кроме того, многие со слов гностика Василида (Epiph.Haer.XXIV.3) утверждали, что вместо Иисуса был распят Симон Киринеянин, который нес крест на Голгофу. Однако эти версии слишком романтичны, чтобы быть историчными. К тому же в этом случае нам придется отвечать на вопрос: куда же девался живой Иисус?..
Кроме того, автор книги «Естественная история великого пророка из Назарета» Карл Генрих Георг Вентурини (1768–1849) выдвинул идею, что Иисус не умер на кресте, а лишь впал в обморочное состояние, а потом пришел в сознание и явился ученикам. Сторонники этой версии ссылаются на Иосифа Флавия, который сообщает, что однажды, возвращаясь с воинской разведки, он увидел множество распятых евреев, в том числе троих своих знакомых, и упросил Тита освободить их, и, когда их сняли с крестов и стали приводить в чувство, один из них действительно ожил, правда, двух остальных спасти не удалось (Jos.Vita.75).
Однако весьма сомнительно в этой теории выглядит то, что уже в день своего воскресения Иисус настолько окреп, что решается пройти в селение Эммаус (Лк.24:13-31), лежавшее в трех часах пути от Иерусалима, а затем, несколько дней спустя, отправляется даже в Галилею. Как справедливо отметил Штраус, не может быть, чтобы человек в полумертвом состоянии, которому нужна была медицинская помощь, который был во власти физических страданий, вдруг произвел бы такое впечатление на своих учеников: впечатление человека, победившего смерть, — а ведь именно это впечатление стало основой всех их будущих проповедей. Такое «оживание» никоим образом не могло бы превратить их горе в энтузиазм, равно как и возвысить их уважение к нему до религиозного поклонения[1].
Поэтому попытки истолковать воскресение Иисуса естественным процессом не приводят к желаемым результатам.
Чем меньше обработано произведение, тем оно ценнее для историка; поэтому Терциус — хороший писатель, но никудышний историк. С одной стороны, Лука пытается нас убедить, что Иисус воскрес, и воскрес во плоти: Основатель преломляет хлеб (Лк.24:30), имеет кости (Лк.24:39), ест рыбу и мед (Лк.24:41-43). Но с другой стороны, Терциус сообщает нам о таких вещах, которые не могут произойти с плотской сущностью: Христос, поговорив со странниками, «стал невидим для них» (Лк.24:31), а затем Он столь же внезапно очутился среди учеников в комнате апостолов (Лк.24:36), что вовсе не свидетельствует о естественном приходе Иисуса, ибо Лука в данном случае, безусловно, подразумевает то, что было высказано Квартусом прямо, а именно: что Иисус пришел и встал посреди комнаты, когда двери дома были заперты (Ин.20:19,26). При этом, согласно Квартусу, Христос в первое свое появление только показал ученикам свои руки и свой бок, а во второе свое появление велел Фоме вложить пальцы в свои раны, а в добавочной главе еще сказано, что Иисус якобы ел с учениками печеную рыбу и хлеб (Ин.21:5,9,12-15).
Однако во всех этих рассказах содержится недопустимое противоречие: всякое осязаемое тело обладает плотностью и не может проникать через запертые двери, а если все же оно свободно проникает сквозь дверные доски или через оконные щели, то не может иметь ни костей, ни желудка, переваривающего хлеб, мед и рыбу. Таким образом, все иерусалимские явления Иисуса ученикам в комнате апостолов можно смело считать или галлюцинациями, или, что более вероятнее, выдумкой евангелистов.
Кроме того, свидетельства Терциуса мы не можем принять и по той причине, что, по его словам, Иисус воскрес, явился ученикам и в тот же день вознесся, а это в корне противоречит тому, что Иисус являлся апостолам несколько дней спустя в Галилее. И еще, мы должны сразу же отметить, что первые христиане ни о каком вознесении не знали, а следовательно, вознесение (ἀνάληψις) — выдумка позднейшего поколения христиан.
Действительно, из сообщения апостола Павла (1 Кор.15:5-8) непреложно явствует, что явление ему Христа он приравнивает к явлениям Христа другим апостолам; а если так, то явление Павлу должно было произойти в течение сорока дней по распятии Иисуса (Деян.1:2-3,9-11), а никак не позднее. Однако, как мы уже показали, обращение Павла произошло несколько лет спустя после смерти Основателя. Значит, Павел ничего не знал о факте вознесения, а следовательно, об этом не знал ни Петр, ни Иаков Праведный, ни Иоанн Зеведеев (Гал.1:18-19; 2:9). Следует также отметить, что о вознесении не знают и другие евангелисты, кроме Клавзула, который строго следует за Терциусом. И еще, о вознесении ничего не говорят и, вероятно, ничего не подозревают о нем и другие раннехристианские писатели, например: Климент Римский, автор (авторы) Дидахэ, Поликарп, Герма и другие. И только апокрифическое Послание Варнавы и Юстин говорят о вознесении вполне определенно (Варнав.15; Just.Apol.I.21; Dial.108,132).
Кроме того, мы не можем опираться не только на свидетельства Терциуса, Клавзула, а также Квартуса о иерусалимских явлениях ученикам в доме апостолов, но и не можем также серьезно относиться к 21-ой главе Евангелия от Иоанна: во-первых, о явлении Иисуса семи ученикам на Геннисаретском озере не знают не только другие евангелисты, но и Павел; во-вторых, эта глава добавочная, а значит, досочинена; и в-третьих, она, как показал Штраус[2], имеет не исторический, а чисто аллегорический характер.
Таким образом, в нашем распоряжении из новозаветных свидетельств остаются лишь стихи 1–10, 16–17 главы 28 Евангелия от Матфея, 1–8 главы 16 Евангелия от Марка, стихи 1–18 главы 20 Евангелия от Иоанна и стихи 3–8 главы 15 Первого послания к коринфянам.
В сороковых – пятидесятых годах главными «столпами» (στῦλοι — столбы, колонны) экклесии Иерусалима были Иаков Праведный, Кифа и Иоанн (Гал.2:9), причем Иаков занимал главенствующее положение даже над Петром (Гал.2:12).
«Брат Господень Иаков получил управление экклесией вместе с апостолами, — пишет около 180 года Гегезипп. — Все, от времен Господа и доныне, называют его Праведным (δίκαιος): имя Иакова носили ведь многие. Он был посвящен [Богу] от чрева матери; не пил ни вина, ни сикеры, не вкушал мясной пищи; бритва не касалась его головы, он не умащался елеем и не ходил в баню. Ему одному было дозволено входить в Cвятилище (τὰ ἅγια)[3]; одежду носил он не шерстяную, а льняную. Он входил в храм один, и его находили стоящим на коленях и молящимся о прощении всего народа; колени его стали мозолистыми, как у верблюда, ибо он всегда молился на коленях и просил прощения народу. За свою великую праведность он был прозван Δίκαιος и Ὠβλίας; слово это означает в переводе ограда народа и праведность[4]; так и говорили о нем пророки» (Гегезипп у Евсевия. — Eus.HE.II.23:4-7).
Вот такой панегирик сложился в среде христиан. Позднее в церковных кругах возник даже апокриф, посвященный жизни и смерти Иакова Праведного[5].
Таким образом, казалось бы, Яакоб Ахмара должен бы быть с самого начала общественного служения Иисуса самым любимым и главным учеников Основателя, однако в Евангелиях мы находим нечто совершенно противоположное: Яакоб не верил в Иисуса (Ин.7:5) и даже считал Его безумным[6].
Вот так дела! Яакоб Ахмара, который до самой смерти Иисуса был Его врагом и который, даже став христианином, вел образ жизни в самых строгих правилах фарисеев[7], стал главой экклесии Иерусалима, опередив даже Петра и Иоанна.
Что же произошло? Климент Александрийский по этому поводу лишь восхваляет коллегию Двенадцати за то, что после вознесения Христа они проявили благородное смирение и самоотвержение, избрав епископом Иерусалима Иакова Праведного, а не кого-либо из собственного кружка (Климент Александрийский у Евсевия. — Eus.HE.II.1:3). Но тогда напрашивается вопрос, почему они избрали главой экклесии такого человека, который был противником Основателя, а не кого-либо другого, который не входил в число Двенадцати, но всегда верил в Иисуса?..
С полной уверенностью мы можем сказать, что Петр не сомневался в том, что Христос являлся Иакову Праведному (ср. 1 Кор.15:5-7 и Гал.1:18-19). Евангелие Евреев утверждает, что Ахмара даже присутствовал на тайной вечере и что первое явление Воскресшего было именно ему (Evangelium secundum Hebraeos. — Hier.De vir. ill.2). А Климент Александрийский говорит, что по воскресении своем Иисус передал тайное знание именно Иакову Праведному, Иоанну и Петру и что эти трое передали его остальным апостолам (Климент Александрийский у Евсевия. — Eus.HE.II.1:4). Какой же перелом произошел после смерти Иисуса в отношениях между Двенадцатью и Иаковом Праведным?..
Ясно одно: в установлении веры в воскресение Иисуса Яакоб Ахмара сыграл далеко не последнюю роль, о которой мы еще поговорим.
[1] Strauß D. F. Das Leben Jesu für das deutsche Volk bearbeitet. 3te Auflage. Leipzig: Brockhaus, 1874. S. 296–298.
[2] Strauß D. F. Das Leben Jesu für das deutsche Volk bearbeitet. 3te Auflage. Leipzig: Brockhaus, 1874. S. 610–611.
[3] Вероятно, речь здесь все-таки идет о святилище Храма, а не о Д’бире, ибо входить в Святое святых (τὰ ἅγια ἁγίων) разрешалось лишь одному первосвященнику, да и то один раз в год (Исх.30:10; Лев.16:2; Евр.9:7).
[4] Весьма трудное место для понимания текста. У Евсевия значится: ἐκαλεῖτο Δίκαιος καὶ Ὠβλίας, ὅ ἐστιν Ἑλληνιστὶ περιοχὴ τοῦ λαοῦ καὶ δικαιοσύνη. Во-первых, совершенно непонятно, зачем было переводить на греческий язык греческое же слово (Δίκαιος ® δικαιοσύνη), и, вероятно, в оригинале вместо Δίκαιος значилось Σαδδίκ = צַדִּיק. Во-вторых, судя по переводу (περιοχὴ τοῦ λαοῦ), слово Ὠβλίας восходит к еврейским словам עפֶל и עַם. Офел, или, точнее, Опель (букв. возвышенность), — это огороженный стеной горный хребет юго-восточной части храмового холма (2 Пар.27:3; Неем.3:27; ср.: Таргум Ионатана. Соф.1:10), поэтому опель-ам, или опля-ам, действительно можно перевести как ограда народа. Таким образом, вместо евсевиевского текста я предлагаю следующее чтение: ἐκαλεῖτο Σαδδίκ καὶ Ὠφλαάμ, ὅ ἐστιν δίκαιος καὶ περιοχὴ τοῦ λαοῦ.
[5] Житiя святыхъ, изложенныя по руководству Четьихъ–Миней св. Димитрiя Ростовскаго: Кн. 2. — М., 1904. — Стр. 517–522.
[7] Renan E. Histoire des Origines du Christianisme. Livre deuxième: Les Apôtres. Paris: Michel Lévy frères, 1866. P. XXXIV–XXXV.
